Один вечер в Амстердаме [= Богиня любви, или Она не прощает измен ] - Алена Белозерская

— Не рано ли? — неодобрительно хмыкнула Габи. — Сколько тебе? Сорок пять?

— Ты поняла, о чем я говорю, — сказала Эльза и направилась к выходу, но повернулась и сложила ладони у груди. — Все, что я прошу, — это присмотреть за Ритой до моего возвращения. В сравнении с нами она всего лишь беззащитный ребенок. Дороже ее у меня нет никого.

Поднявшись в комнату, которую занимала дочь, она со страхом обнаружила, что Рита исчезла. Выбежав в коридор, Эльза собралась звать на помощь, но вздохнула с облегчением, заметив, что она выходит из соседней комнаты, в которой был балкон, с него открывался потрясающий вид на сады поместья.

Увидев маму, Рита в нерешительности остановилась, потом быстро подошла к ней и обняла.

— Представить не могу, что папы больше нет, — сказала она. — Расскажи мне еще раз, как это произошло? Неужели из-за меня?

— Не смей даже думать об этом! — Эльза встряхнула дочь за плечи. — Ты не имеешь никакого отношения к смерти Павла.

— Мама, если бы я…

— Так случилось. Смирись, но знай, что я всегда с тобой, — шептала Эльза, с нежностью прикасаясь к Рите. — И никогда тебя не оставлю.

Зеф Ноли поселился в том же отеле, в котором останавливался во время своего последнего визита в Амстердам, но не в тот день, когда имел кратковременную встречу с Эльзой, а когда Пирро следил за де Фризом. Уже второй день он не выходил из номера, просто пил и никого к себе не впускал. Даже горничная не решалась подойти к двери и спросить, можно ли сделать уборку. Впрочем, Зеф не мусорил, ни с кем не ссорился, вел себя тихо, почти незаметно. Он лишь опустошал бутылки со спиртным и размышлял о своей жизни.

Странно, но Зеф не мог вспомнить ни одного дня, когда был бы по-настоящему счастлив. Зато печальных событий в его прошлом было очень много. О них он хотел забыть, но не мог. Воспаленный мозг, вступив в тесную связь с алкоголем, постоянно возвращал Зефа в те моменты, при мысли о которых все внутри содрогалось. Он ошибочно полагал, что выпивкой сможет заглушить внутренний голос, который нашептывал о неудачах, ошибках и прочих грехах. Если составить список прегрешений, то он вряд ли вместился бы в самую толстую тетрадь, которую можно купить в канцелярском магазине. Зеф посмотрел на почти пустую бутылку и покачал головой. Виски осталось слишком мало, чтобы подавить голос совести. Впрочем, не совесть тревожила его. Нет, он не испытывал вины за то, что делал, он горевал о том, чего не смог сделать. Конечно, если бы ему разрешили вернуться назад в прошлое, он построил бы свою жизнь по-другому. Наверное, улыбнулся Зеф, это отговорка всех, кому предстоит отвечать за свои поступки. Но если бы было возможным убрать последние сорок лет, он, как художник, разукрасил бы свое будущее радужными красками, не допустив той ситуации, в которой сейчас находился. Как глупо он загнал себя в угол! От осознания бессилия хотелось рыдать, но Зеф не смог проронить ни слезинки. Лишь хмурился и вздыхал, только так он мог выразить свое поражение. А в том, что он проиграл, Зеф не сомневался. И дело было не в Интерполе и не в том, что ожидает его впереди, а в проигранной жизни. Он лишился самого дорогого подарка, который когда-либо получал. То, что он бездарно распорядился своими талантами и возможностями, безусловно, злило. Но еще большее раздражение вызывала мысль, что он позволил ушлым агентам захватить себя врасплох и сыграть на чувствах.

С каждым выпитым глотком Зеф все больше утверждался в мысли, что ведет себя как пойманный вор, который беспокоится не о совершенной краже, а о том, что его поймали. К концу бутылки Зеф уже перестал себя жалеть и решил, что его жизненный путь был единственно верным, что ни один поступок не заслуживает осуждения и ему не в чем оправдываться. Он пришел к компромиссу с совестью, которая уже устала беспрестанно упрекать хозяина. Кроме того, алкоголь, вначале усугубивший ситуацию, теперь вдруг превратился в союзника, лишив разум возможности сомневаться и обвинять самого себя.

Зеф вспомнил последнюю встречу с де Фризом и самодовольно улыбнулся. Тогда он очень боялся Макса, сейчас он уже не казался ему страшным. Напротив, де Фриз виделся обычным человеком, в душе которого живут и слабости, и пороки. Не зря он, как трусливая собака, сидит в своем доме, боясь выйти на улицу. Видимо, этому отчаянно смелому господину есть чего бояться, раз он окружил себя плотным кольцом охраны, не давая даже мухе подлететь ближе, чем на сто метров. Но Зефу нужен был не Макс. Этот второсортный товар, хозяйский прихвостень, не интересовал его. Зеф все еще желал получить Генриха. И если некоторое время назад его желание отличалось хрупкостью и боязливостью, то теперь он был полностью уверен, что получит этого человека в свои руки. Зеф напитал свою душу готовностью обладать и уже не видел иного пути, кроме как идти и получить то, без чего жизнь не может продолжаться.

Он потерял все: своего ближайшего советника Энвера, которого сам же и приказал убрать за то, что тот решил оставить его; Пирро, который был верен до последней минуты; Маргарет, благодаря которой мечтал выйти на Генриха. Единственное, что ожидало его, — это арест и бесславный конец в одной из тюрем Германии. Зеф представил, как дети и внуки станут стыдиться его, и скривился от этой картины. Оставалось одно — обменять свою свободу на Генриха. Но это будет сложно сделать, почти невозможно. Помочь в столь опасном деле никто не мог, а главное, не хотел. Ни у одного управляющего Зеф не смог заручиться поддержкой. Большинство из них тихо исчезли, остальные, которые не боялись полиции, так как чувствовали за собой силу, многократно превышающую ту, что несли с собой органы правопорядка, вероломно отказали. Габи Тасман напрямую сказала, что будет рада, если он пустит пулю себе в лоб. Зеф даже задумался над ее предложением, однако понял, что не сможет лишить себя жизни. Отчаяние еще не настолько захватило его, чтобы поднести пистолет к виску и одним движением остановить игру, в которой он проиграл. Зеф знал, что впереди его ждут только титры. Конец истории жизни уже близок, однако он до последнего цеплялся за возможность сыграть еще в нескольких кадрах.

Когда в номер постучались, Зеф даже не сразу понял, откуда доносится звук. Потом неровной походкой направился к двери. На пороге стоял Камиль, который занял место погибшего Пирро, такой же злобный и непримиримый. Единственное, что отличало его от предшественника, — это приятная внешность. Камиль был молод и хорош собой, черноволос и статен словом, настоящий албанец. Зеф улыбался, рассматривая его, а Камиль в нерешительности переступал с ноги на ногу, не понимая, отчего босс так весел.

— Эльза ван дер Ассен вернулась к себе на виллу, — наконец сказал он.

— Одна? — спросил Зеф, пропустив Камиля в комнату.

— Одна. Но дом по-прежнему под охраной, правда, она уменьшилась. На территории осталось всего шестеро.

— Странно, — пробормотал Зеф. — Но это к лучшему.

Камиль бросил на Зефа вопрошающий взгляд, ожидая дальнейших приказаний.

— Через час будьте готовы, — сказал Зеф. — Сколько нас?